15 октября, 2024 - 16:10
К 210-летию со дня рождения М.Ю.Лермонтова
Поэзия – одна из важнейших составляющих системы любого языка. «Только в поэзии язык раскрывает все свои возможности, ибо требования к нему здесь максимальные: все стороны его напряжены до крайности, доходят до своих последних пределов; поэзия как бы выжимает все соки из языка, и язык превосходит здесь себя самого. Но, будучи столь требовательной к языку, поэзия, тем не менее, преодолевает его как язык, как «лингвистическую определенность»,- считал выдающийся философ, культуролог и литературовед М.М. Бахтин.
А Иосиф Бродский в одном из интервью сказал: «Поэзия не развлечение и даже не форма искусства, но скорее наша видовая цель. Если то, что отличает нас от остального животного царства, – речь, то поэзия – высшая форма речи, наше, так сказать, генетическое отличие от зверей. Отказываясь от нее, мы обрекаем себя на низшие формы общения, будь то политика, торговля и тому подобное. Это колоссальный ускоритель сознания, и для пишущего, и для читающего. Вы обнаруживаете связи и зависимости, о существовании которых и не подозревали, данные в языке, в речи. Это уникальный инструмент познания»
Поэтический текст способен оказывать на сознание носителей того или иного языка определенное воздействие: не только эстетическое, но и интеллектуальное. В процессе прочтения текста наблюдается стимуляция и ускорение интеллектуальных и мыслительных процессов, актуализация подсознательных архетипических представлений, фоновых знаний, воображения и др.
Поэзия – это одна из форм смыслопорождения, а в конечном итоге, то или иное видение реальности. Можно утверждать, что поэтический строй речи в общеязыковом развитии играет важную роль: это не смутное отражение реальности, а создание языковой реальности; поэтические средства становятся частью общественного сознания, которое определяет восприятие реальности, следовательно, их использование имеет лингвосоциокультурное значение.
Помимо собственно лингвистического вербального контекста, на формирование семантического содержания текста влияет неязыковое внетекстовое средство, иными словами, экстралингвистический контекст, т. е. ситуация коммуникации, включающая условия общения, предметный ряд, время и место коммуникации, самих коммуникантов, их отношения друг к другу и т. п.
Экстралингвистический контекст различными исследователями понимается весьма широко – от прагматической установки высказывания до системы внеязыковых ситуаций. Однако все учитывают тот факт, что в экстралингвистический контекст входят такие знания создателя и адресата текста, которые стимулируют адекватное осознание и восприятие данного текста.
Для адресата текста, то есть, для читателя, экстралингвистический контекст слагается из трех моментов: 1) из общего для говорящих пространственного кругозора, 2) из общего же для обоих знания и понимания положения, и, наконец, 3) из общей для них оценки этого положения. Собственно, стимулом словесного творчества является стремление автора отразить в своем произведении некие представления о мире, которые формируются под воздействием знаний, опыта и т. д., т. е. система внешних ситуаций, наблюдаемых личностью.
Процесс создания поэтического текста, от зарождения замысла до создания завершенного произведения, включает в себя множество различных факторов: концептуальная и языковая картины мира народа, носителем которой является автор данного текста, индивидуальное сознание поэта, его стилистические особенности, культурные и общественные традиции, определенная жизненная ситуация и т. д.
С течением времени текст приобретает какие-то новые смыслы, наполняется коннотативными значениями, от некоторых своих семантических характеристик избавляется, они отпадают. Происходит это в связи с изменяющимися условиями жизни, общественных формаций, развития человеческого сознания и т. п. Зачастую для раскрытия первоначального смысла текста – того смысла, который вкладывал в него сам автор, необходимо знание и учет фактов действительности, которые повлияли на его создание.
В качестве примера можно привести текст стихотворения М.Ю. Лермонтова «Благодарность»:
За все, за все тебя благодарю я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слез, отраву поцелуя,
За месть врагов и клевету друзей;
За жар души, растраченный в пустыне,
За все, чем я обманут в жизни был…
Устрой лишь так, чтобы тебя отныне
Недолго я еще благодарил.
В первой публикации местоимение «тебя» было написано со строчной буквы. Стихотворение, таким образом, воспринималось как обращение к женщине и потому не привлекло внимания цензуры. Между тем, очевидно, что смысл его – в обращении к богу, виновнику страданий поэта.
Можно говорить о том, что основной смысл текста скрывается, происходит некая подмена, и выяснение истинных мотивов, лежащих в основе текста, возможно лишь при уточнении реальных событий, повлиявших на подобную трансформацию смыслового содержания.
Зачастую знание жизненной ситуации, предшествовавшей написанию произведения, способствует более глубокому осмыслению написанного. Так происходит и в следующем случае:
Ужасная судьба отца и сына
Жить розно и в разлуке умереть,
И жребий чуждого изгнанника иметь
На родине с названьем гражданина!
В тексте стихотворения развивается мысль о сложностях взаимоотношений между отцом и сыном, он содержит концептуально значимую для поэта информацию. И наиболее полное понимание смысла стихотворения происходит благодаря тому, что читатель узнает о трудностях, которые возникали в отношениях между М.Ю. Лермонтовым и его отцом, о сложной судьбе отца поэта, его ранней смерти и т.д. Есть и такие тексты, глубинный смысл которых раскрывается перед нами с учетом наших знаний о судьбе поэта, однако при их создании определенные события еще не произошли:
Мне жизнь все как-то коротка
И все боюсь, что не успею я
Свершить чего-то! жажда бытия
Во мне сильней страданий роковых….
Этот текст у читателя ассоциируется с судьбой самого поэта, который рано погиб, многие произведения которого остались незавершенными. Однако необходимо учитывать тот факт, что стихотворение написано в 1831 году, то есть за десять лет до смерти. Здесь имеют значение не столько какие-то события и факты биографии, сколько настроения и предчувствия поэта – экстралингвистический контекст составляет не некий событийный ряд, а субъективные ощущения.
С этим соотносится для грамотного читателя и ряд других произведений М.Ю. Лермонтова: «Княжна Мэри», «Выхожу один я на дорогу…», «Нет, не тебя так пылко я люблю…» и др., в них он находит предвосхищение условий гибели поэта, и именно эти знания составляют в данном случае экстралингвистический контекст.
К этой группе можно отнести и стихотворение «Нет, я не Байрон, я другой…». Но здесь для верной декодировки содержания текста необходимы более обширные знания:
Нет, я не Байрон, я другой,
Еще неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.
Для понимания сути сравнения автором себя с Байроном надо знать, что Байрон – английский поэт начала ХIХ в., много путешествовавший и погибший в Греции во время войны против Турции. Имея представление о судьбе Байрона, читатель может сделать вывод о том, на чем построил М.Ю. Лермонтов сравнение: во-первых, судьба скитальца, выпавшая на долю обоим поэтам («гонимый миром странник»), во-вторых, обожествленная им способность к поэтическому творчеству («неведомый избранник»).
К тому же знание судьбы самого М.Ю. Лермонтова убеждает читателя в том, что сравнение это – не плод юношеского воображения, а подлинное предчувствие своей доли.
В тексте на все на это прямых указаний нет, однако фоновые знания позволяют найти этот смысл, имплицитно содержащийся в стихотворении.
Иную группу составляют тексты, для понимания которых требуются знания истории и этнографии различных народов. Например, «Казачья колыбельная песня» содержит целый ряд указаний исторического и этнографического характера:
Сам узнаешь, будет время
Бранное житье;
Смело вденешь ногу в стремя
И возьмешь ружье.
Здесь нашла отражение такая особенность казачьего уклада жизни, как вечная готовность к участию в военных действиях, это стало для них одной из форм преемственности поколений. Также в тексте перечисляются многие предметы материальной и духовной культуры казаков: стремя, ружье, «седельце», «образок святой» и др.
На основе этого построена, например, вся «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова», где, начиная со стиля изложения, который передает нюансы языка описываемой эпохи, перед читателем разворачивается картина жизни Руси ХVI в. Для адекватного понимания ее сути необходимо иметь хотя бы минимум знаний об особенностях периода правления Ивана Грозного, о сложностях его характера, о том, что представляла собой опричнина, о положении купеческого сословия и т. п.
В поэме имеются некоторые этнографические сведения об укладе жизни:
Отпустите меня в степи приволжские,
На житье на вольное, на казацкое.
Уж сложу я там буйную головушку
И сложу на копье бусурманское;
И разделят по себе злы татаровья
Коня доброго, саблю острую
И седельце браное черкасское.
В данном отрывке мы находим указания, во-первых, на некоторые важные элементы военного быта казаков (конь, сабля, седло); во-вторых, на условия жизни казаков («На житье на вольное на казацкое»); в-третьих, на межнациональные отношения («Уж сложу я там буйную головушку / И сложу на копье бусурманское»). Текст лишь называет все указанные компоненты, не раскрывая их сути подробно, и задача читателя состоит в том, чтобы, привлекая свои знания, расширять границы текста в своем сознании с учетом известных ему фактов.
К тому же в поэме содержатся сведения о кодексе чести данной эпохи:
И казнили Степана Калашникова
Смертью лютою, позорною;
И головушка бесталанная
Во крови на плаху покатилася.
Здесь мы видим прямое указание на то, что казнь через отсечение головы считалась позором, тем более для представителей свободных сословий.
Подобное упоминание о позорной смерти мы можем найти и в неоконченном романе «Вадим»: «…мы как ворвались в дом, всех покрошили, кроме господ…да этим суждено умереть немолодецкой смертью…». Здесь речь идет о позоре смерти, которая случилась не в бою, т.е. если имела место трусость.
О том, что трусость и страх в бою – позор для человека, М.Ю. Лермонтов говорит и в других произведениях. «Измаил-Бей»:
Едва с отчаяньем немым
Они поддерживали сечу,
Стыдясь и в бегстве показать,
Что смерть их может испугать.
Но здесь уже речь идет о кодексе чести адыгского воина. На мировоззрение поэта оказало влияние знакомство с бытом и нравами черкесов, что нашло свое отражение во многих его произведениях.
Такие упоминания носят чаще ознакомительный для читателя характер, но в некоторых случаях необходимо уже иметь некие представления для постижения смысла текста:
Отец и два родные брата
За честь и вольность там легли,
И под пятой у супостата
Лежат их головы в пыли.
Их кровь течет и просит мщенья…
Для того, чтобы полнее вникнуть в сказанное надо знать о том, что у горцев, согласно традициям, обязательной была кровная месть за убитых родственников.
В поэме «Кавказский пленник» мы находим подлинные этнографические зарисовки:
В большом ауле, под горою,
Близ саклей дымных и простых,
Черкесы позднею порою
Сидят – о конях удалых
Заводят речь, о метких стрелах,
О разоренных ими селах…
Иль, стукнув шашками своими,
Песнь горцев громко запоют.
Иные на коней садятся,
Но перед тем, как расставаться,
Друг другу руки подают.
Отрывок содержит информацию о форме проведения досуга горцами, о культуре общения в традиционном обществе, порой на первый план выходят детали, например, манера прощаться («Но перед тем, как расставаться, / Друг другу руки подают»).
Актуализация представлений читателя об определенном народе происходит за счет того, что автор насыщает текст определенной лексикой (аул, сакля, черкесы, шашка, горцы), такой, которая способна задействовать фоновые знания адресата текста.
Проанализировав роль экстралингвистического контекста в качестве средства формирования и функционирования скрытых смыслов в поэтическом тексте, можно отметить, что экстралингвистический контекст образует внетекстовую ситуацию, которая оказывает определенное воздействие и на содержательную сторону текста, и на процесс восприятия его эксплицитных и имплицитных смыслов читателем. В условиях сжатого текстового пространства, в поэзии допускается порой простое упоминание необходимого факта, с тем, чтобы в процессе чтения адресат самостоятельно сформировал в своем сознании более широкое представление о нем. Таким образом, расширяются границы внутритекстовой семантики.
Марина Битокова, кандидат филологических наук, доцент кафедры русской и зарубежной литератур КБГУ
Подготовила Н. Печонова