27 марта, 2022 - 15:32
Джейсура нашли в одном из сел Кабардино-Балкарии. Точнее, наткнулись на него случайно. Крупный алабай несколько дней ходил по селу, пытаясь есть снег и отдыхая у обочины. Есть снег не очень получалось: он выпадал через большую рваную рану на морде, в которую были видны зубы и язык.
Впрочем, Джейсуром он стал потом, во второй своей жизни, а как звали его в первой, осталось загадкой. В первой жизни у этой породистой собаки явно был и хозяин. Чем она провинилась перед ним или перед кем-то еще, тоже осталось загадкой, но в собаку выстрелили дробью, оставив глубокие раны на груди, шее и морде. И бросили на улице.
Фотографию раненого алабая с просьбой о помощи кто-то скинул в группу зоозащитников Нальчика «Зевс». Легко сказать: помогите. А ты попробуй поймать раненую собаку весом в полцентнера, одержимую болью и страхом. А если поймаешь, дальше что? Было очевидно, что тут потребуются высококлассные хирурги, в том числе и пластический, специальное оборудование и стационар. То есть то, чего нет в Кабардино-Балкарии. Девочкам из «Зевса» стало понятно, что спасти умирающую собаку смогут только «в столицах». Это уже было не первый раз – посты-крики: «Москва, Питер! Помогите! Дайте шанс!» И уже не первый раз на них откликались две московские подруги-зоозащитницы – Валерия Некрасова и Ольга Коваленко. В этот раз первой откликнулась Лера. Она написала: забирайте, поможем. И все как-то быстро получилось и наладилось. Нашли ловца, забрали собаку, объявили сбор средств, отправили в Москву. В столичной клинике Джейсура вылечили: прооперировали и сделали ему новое лицо. Да-да, лицо, а не морду! Если бы вы видели Джейсура сейчас, в его второй жизни, вы бы со мной согласились: это собака со счастливым и красивым лицом, а не с какой-то там мордой!
Про Олю и Леру я впервые услышала года три-четыре назад. Независимо друг от друга мне о них рассказали несколько местных девочек-зоозащитниц. Москвичек, берущих кураторство над больными и травмированными животными (в основном собаками) со всего Северного Кавказа, называли «собачьими ангелами». Спасенных ими животных из городов и сел Северного Кавказа становится все больше. Кабардино-Балкария, Северная Осетия-Алания, Чечня, Дагестан, города Кавминвод и даже Абхазия – к ним везут собак и кошек тяжело больных, расстрелянных и покалеченных людьми, сбитых машинами... В Москве Лера и Оля их принимают, лечат, выхаживают, пристраивают. Есть у них пациенты и из других городов – Саратов, Гжель, Калуга и т.д., но подавляющее большинство все-таки с Северного Кавказа. Конечно, я донимала Валерию вопросом, почему так. Но выяснилось, что, вопреки моим предположениям, Лера – коренная москвичка, в Нальчике никогда не была и даже родни у нее тут нет. Просто «так получилось».
«Спасать и лечить!»
- Всегда любила собак, и они у меня всегда были, - говорит Лера. – Со школы мечтала стать ветеринаром, чтобы «спасать и лечить!» Но родители сказали: «Врач должен быть стойким человеком и уметь сдерживать свои эмоции, а ты рыдаешь до истерик от вида каждой больной собачки. Нет, ты не врач!» Мне очень жаль, что я дала им себя убедить в этом и поступила в институт на специальность «Инженер-эколог». Потом во второй вуз – на «Менеджмент и управление персоналом». Работала по специальности, неплохо зарабатывала и до тридцати жила довольно-таки беззаботно – друзья, развлечения, красивые вещи, походы в рестораны и на разные премьеры. А потом со мной что-то стало происходить…вся эта моя жизнь стала мне казаться какой-то …пустой, что ли, никчемной. Я как бы смотрела на себя со стороны и думала: вот у меня все хорошо вроде, но я вся бес-по-лез-ная! Так хотелось, чтобы кто-то во мне нуждался, чтобы я кому-то была очень важна и необходима. Именно я! Да, я про собак сразу подумала, не про семью. Наверное, люди до каждого своего решения «дозревают» в определенный период своей жизни, вот до семьи я тогда еще не дозрела, а помогать собакам я была «всегда готова».
Это было почти 10 лет назад. Побродив по пабликам зооприютов, я выбрала один в Калуге, справедливо рассудив, что провинциальные приюты больше нуждаются в помощи, чем столичные. Кинула клич: кто со мной повезет корм и подарки животным? И попросила репостов. На мою страницу ВКонтакте были подписаны только мои друзья и знакомые, но на мое удивление откликнулось немало людей. Несколько месяцев раз в 3-4 недели мы с девочками ездили туда на трех машинах, возили мешками корм и всякое другое необходимое. Когда ездить в Калугу стало проблематично по не зависящим от нас причинам, я переключилась на зооприют рядом с домом. Там мы и познакомились с Олей. А однажды я вышла во двор гулять с собакой и… встретила ее, тоже гуляющую со своим питомцем. Оказалось, что мы с Олей соседи, живем «окно в окно», у наших домов один двор. Так началась наша дружба и общее дело.
Сильная Лара
Мы с Олей уже тогда в соцсетях пытались как-то организовывать волонтеров на помощь бездомным животным, и к нам иногда обращались за помощью. В тот раз тоже кто-то написал, что на тротуаре под дождем лежит сбитая машиной собака, она сильно травмирована, но никого к себе не подпускает. Собака крупная и агрессивная, то есть понятно, что проблемы будут. С Олей мы отозвались не сговариваясь. Откликнулся еще и один из фондов помощи бездомным животным. Собаку привезли в ветклинику, где врачи вынесли вердикт: если выживет, ходить не сможет, задние лапы отнимутся. Представитель фонда уехал сразу – безнадежные случаи они не оплачивали. А мы с Олей решили: беремся! Будем кураторами этой собаки!
- Что входит в обязанности куратора?
- Все, кроме лечения – этим занимаются специалисты. Быть куратором значит полнос-тью отвечать за животное. Найти клинику и врачей, доставить туда своего подопечного, оплатить операции, лечение, реабилитацию – что потребуется, пристроить на передержку, найти постоянного хозяина. Где взять деньги на все это – проблема куратора. Смог собрать с неравнодушных людей в соцсетях – повезло! Не смог – отдавай свои. А там знаете, какие суммы бывают? И 100 тысяч, и 200, и больше.
Мы с Олей были тогда совсем неопытными кураторами, тыкались то в одни двери, то в другие, не совсем понимали, где искать помощи и что вообще надо делать. Но Лара – так мы назвали собаку – очень хотела жить! После операций и лечения мы поселили ее в одном из приютов, она проходила там реабилитацию. Я ездила к ней каждый день, и она так безмерно мне радовалась, что я была просто счастлива, находясь рядом с ней. Сначала Лара пользовалась прогулочной инвалидной коляской – есть такие специальные приспособления для собак-спинальников, потом, вопреки прогнозам врачей, пошла сама! Осторожно, пошатываясь, но сама! Какая это была радость!
Но все-таки та страшная травма не могла обойтись без последствий – однажды мне позвонили и сказали, что наша Лара, моя любимая, самая сильная собака, умирает… Оказалось, что я совсем не была к этому готова – потерять друга. Были и пустота в душе, и чувство вины: что мы сделали не так? Позже пришло понимание: мы не спасли свою Лару, но ведь можем спасти других тяжело больных животных. Надо пробовать!
Я знаю, что, будь у меня тогда столько опыта и знаний, как сейчас, мы бы Лару спасли. Я об этом всегда думаю. И от этих мыслей мне больно.
Все-таки именно Лара стала тем самым катализатором, который привел меня к тому, чем я сейчас занимаюсь. Пусть даже это пафосно прозвучит, но ее смерть дала другим собакам и кошкам возможность выжить и обрести вторую жизнь.
«В деревню, в глушь, в Саратов… в Моздок, в Нальчик, в Пятигорск!»
Спустя немного времени после смерти Лары, нам позвонили из зоогостиницы: тут щенка с поломанной лапой подкинули, не поможете с лечением? Потом еще: тут на переезде электричка собаку сбила, что делать? Вот это «Что делать?» в таких случаях постоянно. Оно и понятно: если видишь, к примеру, что машина сбила человека, вызываешь «Скорую», медики забирают пострадавшего в больницу, а ты идешь по своим делам. А с животным как быть? Скорую не вызовешь, надо самому его в ветклинику везти. А если машины нет? А кто оплатит диагностику, операцию и лечение? А куда его потом? Очень много вопросов, и ответы на них приходят с опытом. А опыт – это, увы, каждое новое покалеченное животное. Вот так было и у нас – одна собака, вторая, пятая, десятая… Животных, нуждающихся в помощи, становилось все больше, но и у нас становилось больше и опыта, и помощников. Мы стали помогать животным из российской глубинки.
- Большинство ваших четвероногих пациентов с Северного Кавказа, почему вы обратили внимание на наш регион?
- Честно, я не знаю, почему так произошло, не помню причин. А возможно, их даже и не было. Да и какая разница! Просто получилось так, что мы быстро поняли, что самые незащищенные животные – в глубинке, в провинции.
- Там что, люди злее или равнодушнее?
- Ни в коем случае! Там просто люди… менее обеспеченные. И, конечно, в провинциях нет таких условий для лечения тяжелобольных животных, какие есть в Москве или Санкт-Петербурге.
Не думаю, что есть особенности в отношении к домашним животным в зависимости от региона: везде есть неадекваты и есть альтруисты, люди, ненавидящие животных, равнодушные к ним и обожающие их. У вас много замечательных, неравнодушных людей. Только в одном Нальчике несколько волонтерских групп зоозащитников, и они делают максимум возможного для того, чтобы помочь попавшим в беду животным.
Утверждение «Раньше люди были добрее и милосерднее» тоже неверно, на мой взгляд. Моральных уродов и раньше хватало, просто сейчас многие живодеры попадают в сеть, видео смотрят сотни тысяч людей, оно мгновенно распространяется в интернете.
Никогда не пойму и не найду оправдания людям, сознательно калечащим домашних животных. Я за эти годы много страшного видела и знаю, как невероятно жестоки могут быть люди. Избить, сломать позвоночник или все четыре лапы, выстрелить… Но, справедливости ради, надо сказать, что самая частая причина, по которой животное попадает к нам, – несчастный случай, далее – врожденные и приобретенные болезни или аномалии развития, и только потом – жестокость человека.
«Ну что, хорошая, поехали лечиться?»
- Как вообще проходит этот процесс спасения животного – от «нашли на улице в другом городе» до «отдали в хорошие руки»?
- Первый этап за волонтерами на местах. Кто-то, увидев на улице больное или травмированное животное, кидает фотографию и просьбу о помощи в местный паблик зоозащитников. Они же сначала стараются оказать эту помощь собственными силами. Собирают средства, находят ветеринара. Но если случай тяжелый, тогда, конечно, они обращаются за помощью к своим коллегам в мегаполисы или в столицу. Допустим, к нам с Олей (на фото с Лерой – ред.). К сожалению, мы физически не можем помочь всем собакам и кошкам, попавшим в беду. Согласимся ли мы стать кураторами животного, зависит от того, насколько тяжелые травмы или болезнь у него, какие возможности имеем мы сами именно на этот момент, и от ряда других факторов. Я не даю ответа, пока не просчитаю все варианты: я должна быть уверена на сто процентов, что смогу помочь этому животному, по крайней мере, сделать для этого все возможное. Если собака породистая, я прошу о помощи «породников» – это клубы любителей собак той или иной породы. В Москве их много, и они часто нам помогают, особенно с передержкой после лечения. Если я соглашаюсь на кураторство, готовим транспортировку. Сейчас даже в небольших городах есть междугороднее зоотакси, но в Москве этим занимаются не только одиночки, но и фирмы, где работают водители с большим опытом подобных переездов. Так что чаще всего я заказываю такси в Москве. Поездка в Нальчик и обратно обойдется примерно в 40 тысяч рублей. Конечно, какие-то деньги соберут местные волонтеры, но, как правило, это совсем немного. Так что еще до заказа такси обычно я кидаю клич в свой инстаграм: помогите принять нашего нового пациента! А дальше начинается марафон. Все, кто смог и не смог помочь, переживают за нашего «хорошего мальчика» или «хорошую девочку». Они все – несколько десятков тысяч моих подписчиков – не наблюдатели, они «соучастники», мы спасаем каждого из наших «мальчиков» и «девочек» вместе! Поэтому я даю отчеты – честные, со всем, что есть: ранами и открытыми переломами, стонами и визгами, нашими слезами, психами и матами. Все показываю, все описываю. Потом пишу, например: «Ребята, выдыхаем, все прошло успешно!» И такое ликование в комментариях! Мы все переживаем вместе, вместе радуемся, когда наши «деточки» находят хозяев. Мы с Олей никогда не смогли бы спасти от смерти столько собак и кошек, если бы не наши подписчики, они же – наши единомышленники и помощники. Очень много на все это уходит и моральных сил, и физических, и финансовых.
- Бывало такое, что животные, которых вы поставили на ноги, возвращаются туда, откуда приехали?
- Нет, такого ни разу не было. Все ваши «земляки», да и животные из других регионов, которым мы помогли, живут в семьях в Москве и Питере. У нас с Олей тоже они есть. Несколько животных живут на передержке. Это не дешевое удовольствие – 10 тысяч в месяц в среднем. И жить на передержке собака может годами – пока не найдет своего хозяина. Своего, подчеркну, у нас к хозяевам строгие требования, кому попало мы их не отдаем. У меня тоже живут несколько собак других кураторов на передержке, я беру самых тяжелых послеоперационных, часто с ампутированными конечностями. Потому что профессионально умею делать уколы, капельницы, перевязки и всякие другие медицинские манипуляции. И это, кстати, благодаря не только длительной практике, но и теории. Я, наверное, буду единственным ветврачом, перешедшим от практики к теории, а не наоборот. Я осуществила свою школьную мечту – поступила на специальность «Ветеринария». В 38 лет получаю третье образование. Сейчас на втором курсе. И я все-таки стану дипломированным ветврачом!
Собака в семье – к счастью
- Я тут задумалась над вашим «у меня живут несколько собак»… В квартире?
- В доме. У меня одна кошка, семь своих собак, из которых большинство – спасенные нами, часть – инвалиды. И несколько – на передержке, их количество меняется. Именно из-за собак мне пришлось сдать свою квартиру и переехать за город в съемный дом. Очень правильное оказалось решение.
- Лера, в этой всей работе что, по-вашему, самое неприятное, что вас больше всего напрягает?
- Деньги просить. Очень этого не люблю.
- Так не для себя же!
- Не все это понимают. Столько негатива в комментариях льется иногда. Многие думают, что зоозащитник и зооволонтер – это обязательно несчастная в личной жизни, одинокая неухоженная тетка. Такой, видимо, готовы простить просьбы о деньгах для больных животных. А я, имеющая семью, ребенка, друзей, их раздражаю. К тому же у меня машина, прическа, маникюр – этакие «атрибуты успешной жизни». Искренне не понимаю, почему это бесит некоторых. Такой бред пишут: «Иномарку свою продай и помоги больным собакам!» А ничего, что у меня моя машина – своеобразная скорая ветпомощь? Или: «Да какой ты волонтер с такими ухоженными руками?!» То есть в волонтеры только с неухоженными можно? Да это не только в интернете так. Как-то гаишники остановили. В разговоре я упомянула, что еду в клинику лекарство послеоперационной собаке передать. Удивились: «Ты что, собак спасаешь? Чужих? Бездомных? А почему от тебя псиной не воняет? И сидения в твоей машине чистые, шерсти нет».
Но больше всех, конечно, вот этих: «Лучше бы детям больным или брошенным помогла!» Это прямо классика. Я не ругаюсь, говорю: «Вот вы больше всего душой за детей болеете? Это прекрасно! Так и помогайте им! А кто-то – за стариков. Пусть им помогает. А вот у меня душа болит за собак, я буду помогать им. Но если все мы будем помогать тем, кто в этом нуждается – детям, старикам, больным, собакам, кошкам, то мы все вместе хоть немного сделаем мир лучше!»
- А что самое приятное в этой работе?
- Приятное? Я бы сказала – счастливое. Много чего. Просто получить в Новый год открытку с фотографией довольной мордахи песеля, про которого лет 5 назад врачи говорили: не жилец. А он еще какой жилец! Живет у любящих хозяев, и все совершенно счастливы, включая меня. Ну разве это не счастье – то, что я умею менять жизнь не только собак, но и людей. Я дарю счастье и тем, и другим. Собака в доме вообще всегда – счастье!
- Рассказывая о зооволонтерах, вы постоянно называете их «девочки», я тоже много раз замечала, что среди них подавляющее большинство – представители прекрасного пола. Почему так?
- Потому что женщины! В нас природой такая потребность заложена – о ком-то заботиться. Как и милосердие, сострадание.
- Как думаете, почему часто разные группы зоозащитников и волонтеров, работающие в одном городе, не просто не дружат между собой, но даже враждуют. Я теряюсь, когда сталкиваюсь с этим – стоит об одних в газете написать, другие возмущаются: «Вы зачем про них написали? Они плохие, они все врут. И воруют. А мы – честные и хорошие». Это грустно как-то, ведь одно хорошее дело делают.
- И снова: потому что женщины! Из нас же каждая знает «как лучше». Лечить, любить, воспитывать, заботиться. А если мы что-то знаем лучше, мы должны своими знаниями поделиться с другими. И «вот не надо со мной спорить»! Но вы не переживайте по этому поводу – в самые серьезные и ответственные минуты, девочки обязательно объединяются, и тогда беда этой общей проблеме!