27 апреля, 2023 - 12:44

Фильм «Узлы» режиссера из Кабардино-Балкарии Олега Хамокова принял участие в международной программе фестиваля кинематографических дебютов «Дух огня» в Ханты-Мансийске. Работа одного из учеников Александра Сокурова была удостоена весьма высокой оценки, а начинающий режиссер – это его первый полнометражный фильм – получил специальный приз от социальной сети ЯRUS за «высокий профессионализм и безупречную психологическую точность в разработке жанра семейной драмы».
Фестиваль, учрежденный в 2003 году российским режиссером Сергеем Соловьевым, имеет международный статус, а с этого года его художественным руководителем является знаменитый сербский режиссер Эмир Кустурица, поэтому решение конкурсной комиссии о включении фильма в программу фестиваля трудно переоценить. Незадолго до Ханты-Мансийска премьера фильма состоялась на IV Международном кинофестивале на острове Хайнань в Китае в одной из внеконкурсных программ, где «Узлы» тоже был встречен очень хорошо. Фильм Хамокова, который, в отличие от других учеников мастерской Сокурова, остался в Нальчике, снят на кабардинском языке.
В основу сюжета фильма «Узлы» положена легенда из нартского эпоса об Адиюх, свет от руки которой в окне крепости показывал ее мужу путь домой. «Осовременила» миф поэтесса и сценарист, главный редактор газеты «Горянка» Зарина Канукова. Героями стали дальнобойщик Берд и его 17-летняя жена Дина, сирота, всегда мечтавшая о своем доме.
Поначалу планировались съемки в Германии, но в итоге фильм был снят в Чегеме Втором и Петербурге. И, как и предыдущие работы Хамокова, на его родном языке: «Это происходит естественным образом. Те идеи и сюжеты, за которые я до сих пор брался, в той или иной степени были близки моей родной культуре, кабардинский язык звучал в них органично», - объясняет режиссер свой выбор. Отвечая на вопрос, не уменьшает ли это заинтересованную аудиторию, Хамоков признает: «Да, действительно, такое может случиться. Ареал использования моего языка не слишком обширен. Но если фильм снят на должном уровне, он будет понятен людям любой культуры и национальности, а дублировать его не составит труда. В крайнем случае фильм можно смотреть с субтитрами, и, на мой взгляд, это не мешает зрителю. Даже наоборот: фоновое звучание языка оригинала добавляет дополнительные краски и характеристики. Боюсь ли я, снимая на кабардинском, замкнуть себя в каких-то рамках? Нет, поскольку глубоко убежден, что человечество едино в своей основе, а культура, язык и национальность являются все-таки вторичными. Если снимать на «человеческом» языке, каждый поймет и примет».
Фильм можно перевести на русский, однако тут, считает режиссер, неизбежны некоторые потери: «Логика формулирования одного языка не всегда совпадает с логикой другого. Формирование мыслей в двух разных языках может быть парадоксально разнонаправленным. Размер слов, ритм повествования, темп, артикуляция, акцент – это все вещи, которые влияют на восприятие языка зрителем и слушателем. Конечно, сложно перевести или перенести полноценно все оттенки мыслей и эмоций. Думаю, здесь и начинается труд зрителя, он должен у себя в голове «доработать» за автора и режиссера».
Олег также допускает, что использование кабардинского языка может накладывать какие-то ограничения. К примеру, сюжетные: «Язык существует в рамках определенной культуры и есть вещи, которые в той или иной культуре неприемлемы. Например, в исламской нельзя показывать обнаженное тело, в других – это совершенно не является табу. Если говорить об адыгской культуре – она, на мой взгляд, не приемлет ограничений, здесь играет роль самоограничение человека. Адыгская культура предполагает полную свободу, право выбора. А за свой выбор каждый человек отвечает сам, в первую очередь перед собой».
Однако Хамоков не уверен, что его фильмы всегда будут «кабардиноязычными»: «У меня нет задачи использовать только кабардинский. Мне интересно работать с разными культурами и языками. К примеру, фильм «Узлы» в какой-то момент мы адаптировали к немецкой действительности и собирались снимать его на немецком и арабском языках. Я как режиссер был готов к этой работе и не видел в этом никаких проблем. Режиссура в первую очередь профессиональная работа, и если ты ставишь себе какие-то формальные рамки, это не приведет к успеху».
Говоря о нальчикских учениках Сокурова, многие из которых после успешного режиссерского дебюта разъехались и живут теперь в Москве, Петербурге, Гамбурге, Лос-Анджелесе, Олег Хамоков заметил, что каждый сам выбирает путь: «Ребята уехали туда, где индустрия кино развита лучше, где их таланты востребованы. И в своем выборе они абсолютно правы. Мы все хотим и должны реализоваться в выбранной профессии, на которую потратили много лет своей жизни. Но и здесь я не один, еще несколько ребят из мастерской Сокурова живут и работают в рес-публике. Мы хотели бы делать кино и хотели бы состояться в профессии на родной земле. Получится – хорошо, а нет – и это не трагедия. Будем делать, что должно, и будь что будет».
Вспоминая мастерскую Сокурова, куда он пришел после окончания СКГИИ, Хамоков говорит, что в тот момент совершенно не думал о карьере: «Это бессмысленно – нужно было соответствовать уровню мастерской, пытаться удержаться там, вникнуть в суть профессии... Конечно же, знания и умения, которые нам преподнесли там, и были основной целью пяти лет обучения. Надеюсь, мы усвоили хоть часть того, чему нас хотел научить Мастер».
Олег рассказал, как и когда захотел стать режиссером: «Конечно же, решение стать режиссером, в отличие от желания стать космонавтом, не появляется в детстве. Оно определяется суммой обстоятельств и характеристик самого человека. В основе всего, я считаю, лежит любовь к историям, непреодолимое желание рассказывать их и умение познавать человека». Однако тяга к кино у него все-таки появилась еще в детстве. Хамоков вспоминает, что всегда был активным участником школьных постановок, в которых играл самые разные роли: «Помню себя участником культурных мероприятий села, района, республики... И в детстве – играющим на улице с воображаемыми героями, иногда даже разговаривающим с ними вслух, что, естественно, удивляло проходящих мимо людей. Помню себя упоенно читающим сказки и художественную литературу, смотрящим фильмы Джеки Чана. Любил представлять себя на его месте, делал «дубли» трюков в бабушкином дворе. Иногда это приводило к плачевным результатам – падения, ссадины и ушибы, а еще «аплодисменты» в виде криков и причитаний бабушки. В какой-то момент кинематограф стал для меня заветной мечтой и местом, куда я захотел попасть. Там все мне было интересно...». Поэтому Хамоков после школы и поступил в СКГИИ. Но, говорит Олег, уже после первого курса понял, что актерское искусство слишком зависимо от чужой воли и случая, и решил, что режиссерский путь – самый прямой. Потом была мастерская Сокурова...
В одном из интервью Олег Хамоков заметил, что в республике, к сожалению, пока нет киносообщества. И объяснил, каким он это киносообщество видит: «Должны появиться пассионарии от кинематографа, которые вне зависимости от обстоятельств будут делать кино, добиваться целей на российской и мировой арене. Люди, которые будут делать индустрию, а любая индустрия должна уметь зарабатывать те финансы, на которые существует. Киносообщество, если оно будет, должно быть абсолютно профессиональным. И в этом не должно быть лицемерия. Должны появиться пассионарии и среди тех, кто обладает финансовыми, материальными возможностями формировать индустрию. Они должны воспринимать кино, как средство зарабатывания денег в первую очередь, и знать, что, если в кино вкладываются деньги, они вернутся с прибылью. Только в этом случае у нас может сформироваться киносообщество». Примером, считает Хамоков, может служить феномен якутского кино, когда на территории одной республики местным киносообществом была создана киноиндустрия. Не такая, конечно, как в Москве или Санкт-Петербурге, но собственная: «Сейчас якутское кино выходит в российский прокат, и оно зарабатывает весьма приличные деньги. Якутское кино участвует в российских и международных кинофестивалях, его определяют как отдельный культурный факт».
Отвечая на неизбежный вопрос о творческих планах, режиссер говорит, что у него есть несколько проектов, связанных с кабардинской культурой и фольклором: «Занимаюсь несколькими сценариями – хочу работать с кавказской фактурой, сделать ее органичной частью современного мира кино. Для меня нет разницы, в какой культуре снимать. Считаю, что смогу справиться с любым материалом, если он подходит мне по морально-этическим соображениям. И это, надеюсь, произойдет не с годами, а теперь. Готовность к этому есть. Сейчас активно знакомлюсь с людьми из индустрии, предлагаю свои идеи, проекты. Если кому-нибудь они подойдут, буду работать в любых направлениях и жанрах. В конце концов, это и было моей мечтой».
Завершая разговор, Олег Хамоков сказал, что зрителями своих фильмов хотел бы видеть людей разных национальностей, культур, вероисповеданий: «Поклонником же своего творчества я бы хотел видеть прежде всего себя. Если в какой-то момент мне покажется, что я чего-то добился в профессии и достоин уважения к себе, этого для меня, наверное, будет достаточно».